75 років тому Полтаву окупували війська Вермахту. Як це було

ЛІНІЯ ФРОНТУ. 1941 рік
Вересень - особливий місяць для полтавців, це час коли ми гучно - з парадами та салютами - святкуємо День звільнення міста від німецько-фашистських окупантів. Але не слід забувати, що вересень був і найтрагічнішим місяцем для Полтави, коли її остаточно - 18 вересня 1941 року - окупували війська Вермахту. Це відбулося 75 років тому.
Тоді керівництво Південно-Західного фронту поставило задачу 38-й армії утримати Полтаву протягом двох-трьох днів. Протрималися три дні, під час яких тривали запеклі бої. Про оборону Полтави пунктуально написав Василь Архипов - тоді командир 10-го танкового полку - у своїй книзі “Время танковых сражений”, яку неодноразово перевидавали. У його книзі обороні Полтави присвячений цілий розділ “Было дело под Полтавой”, який  наш сайт пропонує своїм читачам на мові оригіналу з деякими скороченнями.

Приказ был короткий: 10-му танковому полку совершить комбинированный марш (танки - железной дорогой, мотострелки и другие подразделения - автотранспортом) через Харьков в Полтаву, где поступить в распоряжение командующего 38-й армией генерала Н.В. Фекленко.
Как только наш эшелон втянулся на пути станции "Полтава-Южная", я отправился в автотракторное военное училище. Там я должен был получить дальнейшие указания. Здания училища были разрушены недавней бомбежкой, некоторые еще горели, но среди дыма, огня и развалин я увидел красноармейца-часового. Он стоял у входа в бомбоубежище. Спрашиваю о начальнике училища. Красноармеец ответил, что училище эвакуировано на восток, а здесь, в подвале, генерал Вольский. Я спустился вниз, увидел за столом начальника автобронетанковых войск Юго-Западного фронта генерала В.Т. Вольского. Он делал пометки на карте. Я представился и доложил ему - с данного момента прямому моему начальнику, поскольку бригада вошла в подчинение штаба фронта, - что 10-й танковый полк прибыл. Он сказал:
- Жду полк со вчерашнего дня. Сгрузили танки?
- Сгружаем и сразу рассредоточиваем на окраине.
- Правильно! - одобрил генерал.
Меня удивило, что встречать наш полк выехал в Полтаву представитель штаба фронта, а не 38-й армии, штаб которой, как мне сказали, находился километрах в 50-ти юго-западнее Полтавы, в селе Кобеляки. Но когда генерал по карте объяснил сложившуюся боевую обстановку, все стало понятным. Фашисты окружили главные силы Юго-Западного фронта под Киевом, причем один из ударов нанесли от Кременчуга, с днепровского плацдарма. Их танки ворвались в Кобеляки, окружили штаб 38-й армии. По данным генерала Вольского, часть работников штаба во главе с командармом генералом Н.В. Фекленко и членом Военного совета бригадным комиссаром Н.К. Попелем пробились из окружения, но где они сейчас - неизвестно.
Смотрю на расстеленную на столе карту, на маленький знак вопроса, который оставил на Кобеляках карандаш генерала. Оттуда через Новые и Старые Санжары, через село Мачехи и вдоль берега реки Ворсклы дорога идет к Полтаве. Генерал пояснил, что по этой дороге наступают крупные силы немецкой пехоты с танками - до трех дивизий. А противостоит им одна кавалерийская дивизия полковника Гречко. “Моя задача - установить связь и организовать взаимодействие с 34-й кавдивизией Андрея Антоновича Гречко и, продвигаясь к Новым Санжарам, контратаками остановить наступающего противника.
Поставив задачу, он добавил, что в мое распоряжение поступает танковый батальон, около 40 машин разных типов, сформированный в автотракторном училище. Батальон уже сосредоточен на окраине, близ аэродрома.
В это раннее утро 16 сентября сразу навалилось на нас столько разных дел, что мы вчетвером - комиссар А.Л. Каплунов, мой заместитель майор А. П. Агафонов, начальник штаба подполковник Е.П. Хмельковский и я - едва с ними управлялись. Несколько раз за утро мне пришлось пересечь Полтаву из конца в конец. И вот еду по улице Фрунзе, мимо увядающих акаций, мимо белых домиков в желтеющих садах, и вдруг вижу большие грузовики с армейскими радиостанциями, автобусы, легковые машины. А в группе командиров - представительная фигура командарма Николая Владимировича Фекленко, бывшего нашего комкора. Значит, штаб 38-й армии прорвался из окружения! А рядом с командармом - член Военного совета Николай Кириллович Попель. Улыбнулся, рукой махнул. Мы развернули обе карты - его и мою, я доложил боевую задачу, командарм сказал:
- Нет, на Санжары не ходи. Кавдивизия отходит за Ворсклу, за ней по пятам фашисты прут лавой. Видишь эти высотки у села Мачехи? Тут ты их встретишь и задержишь дня на два-три. Действуй методом засад и ударов накоротке, принуждай их развертывать все силы. Выиграй нам эти два-три дня.
- Выиграет, - сказал бригадный комиссар Попель. - Может, отдать ему наш резерв?
- Да! - сказал командарм. - Рота полтавской милиции пока что единственный наш резерв. Забирай и действуй. Мы в тебя верим.
Теперь 10-й танковый полк твердо знал, что делать. Надо на двое суток, как минимум, задержать фашистов под Полтавой. Займем тактически выгодный рубеж южнее Мачех, эшелонируем оборону в глубину, вплоть до Полтавы, закопаем танки, минируем дороги. Пусть попробуют нас столкнуть!
Еще ранее мне удалось переговорить по телефону железнодорожников с командиром бригады полковником В.А. Бунтман-Дорошкевичем. Вениамин Александрович сообщил, что его командный пункт развернется восточнее Полтавы во второй половине дня, и приказал нам пока действовать самостоятельно.
Первой в сторону Мачех и дальше, на Новые Санжары ушла разведка. Командиру взвода старшине Судакову была поставлена задача найти приближавшегося к нам противника. Вслед за разведкой двинулся головной отряд - танковый батальон капитана Богачева, усиленный саперами и зенитной батареей.
Примерно километрах в четырех-пяти севернее села Мачехи, в стороне от дороги, ближе к берегу Ворсклы, я заметил из танка группу спешенных кавалеристов. О том, что они кавалеристы, свидетельствовали черные бурки на плечах. Послал к ним связного - он вернулся и доложил, что это штаб 34-й кавдивизии полковника Гречко меняет командный пункт. Я отправился к ним, представился.
- Опоздали, - сказал полковник Гречко. - Ваш бы танковый полк сюда дня два назад. Андрей Антонович Гречко подробно охарактеризовал мне местность, лежащую к югу от Мачех, указал на карте рубежи, удобные для обороны, - вплоть до отдельных овражков, рощиц и высот.
Конкретное решение на оборону 10-го танкового полка под Полтавой складывалось в нашем штабе в течение утренних часов 16 сентября по мере того, как прояснялась боевая обстановка и командование уточняло задачу полка. Повлияли на это решение и другие факторы, а именно отсутствие фланговой связи с соседями и немногочисленность нашей пехоты. Если слева, за Ворсклой, на железной дороге Кременчуг-Полтава вели бой спешенные конники дивизии полковника Гречко, то справа, на участке в 20 с лишним километров, до самой Решетиловки, разведчики не встретили частей 38-й армии, кроме мелких групп, выходящих из окружения. А ведь через Решетиловку шла к Полтаве с запада еще одна большая дорога - Киевская, которую оседлали немецкие танковые и моторизованные дивизии. И хотя главные силы гитлеровцев были в районе Хорол, Лубны, то есть в 80-100 километрах от нас, не принимать во внимание возможность их появления под Полтавой мы не могли. Эти соображения и заставили нас собрать полк в кулак и строить оборону более в глубину (10-12 км), чем по фронту (4-5 км). Местность благоприятствовала нашему замыслу. Здесь, между двумя главными дорогами, идущими к Полтаве с запада и юго-запада, тянулись поля с высокой кукурузой, перемежающиеся кустарником, с множеством овражков и глубоких канав.
Первую оборонительную позицию мы устроили по высоткам, что южнее Мачех, вторую - севернее села, третью - еще ближе к Полтаве, в 2-3 км от пригорода. А кроме того, как я уже отмечал, у полтавского аэродрома расположился наш резерв - танки автотракторного училища, рота милиции и новое формирование, которое мы назвали стрелковым батальоном. Прибывший с нашим эшелоном в Полтаву комиссар бригады А.К. Погосов немедленно взялся за это дело, вошел в контакт с полтавским городским комитетом партии, нашли и оружие, и обмундирование, и снаряжение, и вскоре после полудня мой заместитель майор А.П. Агафонов доложил по радио, что батальон фронтовиков прибыл к аэродрому в его распоряжение. На аэродроме, несмотря на быстро приближающийся к Полтаве фронт, продолжала базироваться бомбардировочная авиация, а также истребительный авиаполк.
Время близилось к десяти утра, когда полк, с приданными ему саперами и артиллерией, занял намеченные рубежи. На первой позиции, по высотам, спешно окапывали танки экипажи из батальонов капитана Богачева, саперы устанавливали фугасы на дорогах, гаубичный дивизион развернулся в садах Мачех, его командир старший лейтенант Семенов устроил свой наблюдательный пункт рядом со мной, на крыше самого высокого из здешних домов. На второй позиции, севернее Мачех, встал в оборону батальон средних танков капитана Пониваги, а еще ближе к пригородам Полтавы заняли третью позицию легкие танки капитана Никитина. Все утро в небо, сменяя друг друга, прикрывали нас звенья краснозвездных истребителей. Мы к этому не привыкли и радовались надежной воздушной защите.
Разведгруппа старшины Судакова, выдвинутая к Новым Санжарам, радировала, что мимо нее прошли в сторону Мачех группы немецких мотоциклистов в сопровождении легких танков. Вскоре доложил и капитан Богачев. Он наблюдал мотоколонны противника, выдвигавшиеся от Новых Санжар. Одна колонна шла на Полтаву по кременчугской дороге, другая - параллельно, как бы обходила левый фланг Богачева вдоль реки Ворсклы.
Сначала мы с ним не обратили внимания на треск мотоциклов и гул моторов где-то неподалеку, на соседних улицах. Потом там забухкали танковые пушки, знакомо взревели моторы тяжелых танков, поднялась автоматная стрельба. Оказалось, что колонны-то противника встали, а разведотряд - 12 бронетранспортеров и грузовиков с пехотой в сопровождении пяти танков - прошел пологой дорогой вдоль Ворсклы, затем по лесу и неожиданно ворвался в Мачехи! И худо нам пришлось бы, если бы не разведческий нюх Богачева. Он мне еще на рассвете сказал: “Не нравится мне эта лесистая пойма Ворсклы. За ней нужен глаз да глаз”. И собственный свой резерв - взвод танков КВ - разместил у себя за левым флангом, где Ворскла отделялась от окраины села лесом. Разведка противника вылетела из леса и очутилась лицом к лицу с тяжелыми танками лейтенанта Л. П. Грязнова и была ими расстреляна в упор и раздавлена. Особенно отличался сержант П.П. Ткаченко. Он своим танком перекрыл фашистам путь отхода, так что ни одна машина не смогла пробиться к своим.
Все это произошло в считанные минуты и отвлекло нас с Семеновым только до тех пор, пока не прозвучал по радио голос Богачева:
- Они пошли. Обе колонны.  Дайте по ним гаубичными “огурчиками”!
- Давай! - приказал я артиллеристу.
Он подал команду в телефон, и далеко в нашем тылу грохнул залп 12 гаубиц. Накрыли сильно и кучно. А пушки богачевского батальона ударили прямой наводкой.
На обеих дорогах все смешалось и завертелось в дыму разрывов, затем мы увидели танки КВ и Т-34. Это роты старших лейтенантов К.И. Корсеева, И.П. Ивашова, А.М. Тажина развернутым строем атаковали по всему четырехкилометровому фронту обороны. Они смяли вражеские колонны, фашисты побежали к Новым Санжарам. Налетела было их авиация, однако и наши соколы не зевали - спустили с небес на землю три пикирующих бомбардировщика, остальные поспешно убрались восвояси.
Стояла полная тишина, а в наушниках рации я слышал голос Богачева. Он докладывал о потерях. Поврежден один танк КВ. Прямое попадание снаряда сорвало крышку переднего люка, механик-водитель контужен.
- В эфире у немцев паника, - закончил он. - Слышу, как кричат: “Гросс панцер! Руссиш гросс панцер!” Но мою позицию они, конечно, засекли. “Рама” уже крутилась надо мной.
- Отходи, - приказываю, - на окраину! На позиции оставь две машины с десантом для наблюдения!
Так и сделали. Батальон отошел в Мачехи, и до пяти вечера противник вел себя тихо. Потом налетела авиация, пикировщики штурмовали первую, пустую уже позицию, досталось и нам в Мачехах. Отбомбились, и пошла вперед пехота со штурмовыми орудиями. Сначала шли довольно бодро, думали, видимо, что авиация расстелила им дорогу, как ковер. Однако после первых же гаубичных залпов противник остановился, попятился и наконец отошел.
Наступила ночь. Я доложил в штаб бригады об итогах боя и свое решение на завтрашний день. Полковник Бунтман-Дорошкевич решение утвердил, сказал, что с минуты на минуту к нам приедет капитан Лосик и поможет организовать разведку. Действительно, Олег Александрович скоро приехал, сам допросил первых пленных, взятых разведгруппой старшины Судакова. Это были саперы из 100-й пехотной дивизии. Их взяли на притоке Ворсклы, когда они восстанавливали взорванный мост. Саперы подтвердили, что советские бомбардировщики разрушили днепровские переправы и танковая дивизия, которую, как говорили, перебрасывают из резерва к Полтаве, почти вся застряла на той стороне Днепра. Саперы также рассказали о панике, возникшей в 100-й пехотной дивизии, когда ее части были атакованы “руссиш гросс панцер” (большими русскими танками), о том, что полки занимают оборону и спешно окапываются.
Мы отправили раненых в Полтаву, а вскоре танкист лейтенант Ф.П. Самохин привел к нам пленного унтер-офицера, взятого в подбитом танке. Унтер-офицер оказался находкой для пас. Он заявил на допросе, что их предупредили о русской 40-й танковой дивизии, которая сосредоточилась в Полтаве и готовит контрудар.
- Замечательно! - сказал мне Лосик. - Это наш козырь.
- Подтвердим танковую дивизию?
- Конечно.
- И построим стрелковую дивизию! - вслух думал я. - А может, две?
Мы оба расхохотались и сразу взялись за работу.
Пока я набросал для связистов радиограммы от имени командира и начальника штаба мнимой 40-й танковой дивизии и приказал часть из них передать открытым текстом - так, чтобы дать пищу фашистским радиоперехватчикам, - Олег Александрович Лосик трудился над схемой также мнимого боевого порядка этой дивизии и соседней стрелковой. Схему засунули с некоторыми другими бумагами в планшетку и передали разведчикам с приказом аккуратно подбросить ее противнику. Подобрали для этого дела ребят отчаянных и опытных, среди них был и Алексей Молдаван, прошедший школу 43-го разведбатальона. Они сработали отлично - со стрельбой и полной инсценировкой бегства.
С рассветом появились фашистские бомбардировщики. Над нашими головами прошли черные косяки в сторону Полтавы. Скоро там загремело, а бомбардировщики все шли и шли, и казалось, конца им не будет. Из Полтавы передали: город горит, нефтебаза горит. Черные столбы дыма на горизонте видели и мы от Мачех. По сравнению со вчерашним днем в боевых порядках атакующей гитлеровской пехоты было гораздо больше танков и штурмовых орудий. Видимо, танки переправились за ночь через Днепр.
У нас на южной окраине села осталось только две взводные танковые засады. Их возглавляли лейтенанты Г.П. Дударь и Ф.Н. Любонка. Они и встретили огнем танки и пехоту противника и, отходя с рубежа на рубеж, прикрывая друг друга, вынудили фашистов неоднократно вызывать авиацию. Только в пятом часу дня противник занял село Мачихи, выдвинулся севернее, но, встреченный со второй позиции огнем танков батальона капитана Пониваги, остановился. Несмотря на усиленную активность фашистской авиации, день 17 сентября прошел для нас легче, чем предыдущий. Потери были минимальными, второй (теперь - главный) рубеж полк удержал.
С утра 18 сентября, как и накануне, налетели десятки фашистских бомбардировщиков, стали в карусель, или “чертов круг”, как мы называли это построение, и, заваливаясь по очереди в пике, принялись обрабатывать наши боевые порядки и южную окраину Полтавы. Это была самая сильная бомбежка, в которую я попал с начала войны. Наша зенитная батарея 37-мм пушек-автоматов сражалась геройски, но управиться с такой массой “юнкерсов” и “мессеров”, конечно, не могла. Падали на город вражеские бомбы, в грохот разрывов врезался вой и еще какой-то визжащий звук пустых железных бочек, которые вместе с бомбами сбрасывали фашистские летчики. Впервые за последние дни сильный огонь вела тяжелая артиллерия, которую противник перебросил из-за Днепра.
В одиннадцать утра противник перешел в наступление на батальон Пониваги, на вторую нашу позицию. Сначала мой наблюдательный пункт - окоп, в котором стоял танк, и узкие щели для связистов - располагался на кургане, несколько позади позиции батальона, но вскоре пришлось его сменить. Комиссар бригады Погосов (он так и остался с нами в Полтаве) сообщил, что с городской пожарной каланчи разведчики наблюдали движение танков противника к Полтаве со стороны Решетиловки, то есть по киевской дороге. Причем идут они не прямо на город, а севернее, к Будищенскому лесу. Будто толкнуло меня острым чем-то в грудь: “Обходят!” Когда я спешно проехал в Полтаву и забрался на высокую пожарную каланчу, то увидел длинные, на километры растянувшиеся колонны танков и мотопехоты.
Между тем атаки с фронта на батальон Петра Петровича Пониваги становились все упорней и ожесточенней. Пришлось дать ему приказ отвести танки за третью позицию, которую обороняли танкисты капитана Никитина и коммунистический мотострелковый батальон капитана Ломако. И в этот ответственный момент, впервые за три дня боя, наша оборона дала трещину. Сыграли тут свою роль и физическое утомление людей, и непрерывная воздушная бомбардировка. Ведь окрестные поля были буквально изрыты сотнями воронок, покрыты пеплом пожарищ, повсюду чадили, дотлевая, обугленные стога. Сыграл роль, конечно, и массированный напор танков и пехоты противника. Гитлеровцы не дали нам времени перестроить боевые порядки и ворвались на третью позицию. Легкие танки Никитина и пехотинцы Ломако смело встретили фашистов, и вот в двух-трех километрах от городской окраины завязался напряженный и кровопролитный бой. Он разбился на отдельные очаги, в которых танки сходились так близко, что врубались друг в друга тараном.
- Ваш черед, - сказал я капитану Богачеву и политруку Галкину. - Покажите фашистам, что такое танк КВ.
И они показали. Рота тяжелых танков опрокинула атакующих гитлеровцев, проутюжила их боевые порядки, давя противотанковые пушки, минометы, бронетранспортеры, расстреливая и тараня низенькие самоходные штурмовые орудия и танки. В этом бою Богачев сжег три танка фашистов, Галкин - танк и штурмовое орудие. Противник был отброшен, легкий танковый батальон с мотострелками Иллариона Семеновича Ломако закрепился на южной и западной окраинах Полтавы. Начальник штаба полка Евгений Павлович Хмельковский ввел в дело заранее подготовленный план, где за каждым танковым и стрелковым подразделением были закреплены определенные улицы, площади, кварталы. Для улучшения взаимодействия все легкие танки мы подчинили капитану Ломако, а он в свою очередь прикрепил их к стрелковым взводам и ротам. А два других батальона танков должны были контратаковать фашистов из глубины городских кварталов.
В 17:00 вслед за очередной длительной бомбардировкой города противник начал новую атаку. Пожарную каланчу обстреливали теперь из всех видов оружия, вплоть до пулеметов, и мне пришлось оставить этот отличный НП и перебраться ближе к центру, на почтамт. Легкие танки старшего лейтенанта В. М. Литовкина пятились в глубину улиц, фашистские танки устремлялись следом и натыкались на засады КВ и Т-34. Мотострелки Ломако вели огонь с крыш, из подвалов, и к семи вечера противник все еще оставался на окраинах, а город почти полностью был в наших руках.
Между восемью и десятью часами вечера бои в южной части города достигли высшего напряжения. Пехота 55-го немецкого армейского корпуса с приданными ей танками рвалась через окраины к полтавским мостам - шоссейному и железнодорожному. Мосты имели большое оперативное значение для нас и для противника. Понятно, что и для фашистского командования группы армий “Юг” шоссейные и железные дороги от Киева и Кременчуга на Харьков, с мостами в Полтаве, представляли в данный момент главную цель. Поэтому сюда был брошен целый пехотный корпус, поддержанный танками и многочисленной авиацией. Даже ночью десятки “юнкерсов” продолжали бомбить город, район вокзала и подступы к мостам, стремясь пробить коридор для наземных своих войск. Пожары гудели, было светло как днем.  Сражаясь за каждый дом и этаж, за каждый двор и проулок, геройски держались оба наших стрелковых батальона - Харьковский коммунистический и сформированный в Полтаве из фронтовиков. Конечно, оборонять столь крупный город, располагая двумя батальонами пехоты, общим числом в тысячу штыков, практически невозможно, но выручал нас широкий маневр танками внутри города, их огонь из засады и короткие, но мощные контратаки вдоль улиц.
Как же развивались события дальше. Во второй половине дня бой за Полтаву достиг высшего напряжения. Не считаясь с потерями, противник стремился овладеть городом. Его танки прорвались к шоссейному и железнодорожному мостам, отрезав нас и от главных сил 38-й армии, и от наших собственных тылов, находившихся за рекой. К почтамту подкатил на полуторке начальник боепитания Иван Алексеевич Колесников. Он только что пытался переправить на лодках боеприпасы с левого берега Ворсклы в город, но гитлеровцы устроили над рекой фейерверк из ракет, светло как днем, почти все лодки потоплены артиллерийско-минометным огнем. Десять доставленных в батальоны ящиков со снарядами положения не спасут.
Бой стал стихать после десяти вечера 18 сентября. В здании Полтавского почтамта мы с комиссаром бригады Погосовым, комиссаром полка Каплуновым и начальником штаба Хмельковским обсудили создавшуюся ситуацию. Полк окружен в Полтаве, две трети города у нас, треть - у противника. Горючего в баках танков мало, боеприпасов нет. Даже если нам удастся перебросить боеприпасы из-за Ворсклы, их хватит на час-полтора боя. Следовательно, еще до завтрашнего полудня мы останемся без горючего, снарядов и патронов. Что делать дальше? Подрывать танки? Не слишком ли это большая роскошь по нынешним дням - подорвать своими руками 90 новых танков? Ждать приказа на прорыв из окружения не приходится. Связи с высшими штабами нет, а если и установим к утру, будет поздно - вражеская авиация не выпустит наши колонны далеко за город. Последний приказ командующего армией - задержать противника под Полтавой на три дня - мы выполнили, значит, надо действовать так, чтобы сохранить полк. Значит, надо прорываться на север, по дороге на Диканьку, и там искать переправу.
Затем мы собрали командиров батальонов и комиссаров, а также секретарей партийных и комсомольских организаций в соседнем с почтамтом помещении кондитерского магазина. Мы высказали товарищам нашу общую точку зрения (пока еще не приказ!), попросили их высказать свою. Все стояли за немедленный прорыв. Тут же на совещании был составлен и оглашен приказ на прорыв. Первыми как всегда, пойдут разведгруппы. За ними богачевские КВ. Потом артиллерия и автотранспорт, а в арьергарде - батальон танков Пониваги и мотострелки капитана Ломако. Мы оставляли в городе шесть групп прикрытия с несколькими трофейными бронетранспортерами и полевыми пушками, а также мощные пулеметы ДШК на автомашинах и один танк с поврежденным двигателем, но действующей пушкой. Группы прикрытия должны открыть сильнейший огонь, когда заревут все двигатели нашей колонны, чтобы противник принял этот шум за ночную атаку. А мы двинемся маршем на север, на Диканьку.
Около полуночи открыли огонь группы прикрытия, загудели десятки танковых и автомобильных моторов. Все десять-одиннадцать километров пути до бродов мы прошли беспрепятственно. Вражеский заслон, выставленный на дороге в Диканьку, еще до нашего выхода из Полтавы был снят разведчиками без выстрела.
Переправа закончилась задолго до рассвета. 92 танка, восемь гаубиц, десятки грузовых автомашин с мотострелками и грузами сосредоточились на левом берегу Ворсклы и к пяти утра 19 сентября, продвигаясь на юг, вышли к железной дороге Полтава-Харьков, к станции Свинковка. Два часа спустя сюда же подошло и наше прикрытие во главе с начальником боепитания воентехником Колесниковым. Еще по дороге к Свинковке в предрассветном сумраке нас встретили вооруженные люди. Оказалось, это разведчики бригады во главе с капитаном Лосиком, котрый вывел 10-й танковый полк к станции Чутово, где между Федоровкой и Васильевкой мы заняли оборону. Встретили нас как именинников. Вместе с командиром бригады приехал к нам новый командующий 38-й армией генерал-майор В.В. Циганов. Пожал нам крепко руки и каждому сказал спасибо. Ждал, говорит, что придете из Полтавы “по-пешему”, а вы все танки для армии сберегли.

Цифри та факти

Німці увійшли до Полтави на 88-й день після 22 червня 1941-го...
У Полтаву німці вступили вранці 18 вересня 1941 року - у четвер - з боку Мачух по теперішній вулиці Фрунзе. Це був 88-й день війни, починаючи з 22 червня 1941 року. Відстань від західного кордону до Полтави - приблизно 900 км. Тож німецькі війська щодоби просувались у середньому на 10,2 км територією України.
Полтава була звільнена 23 вересня 1943 року, період окупації становив 2 роки і 4 дні. У зворотному напрямку - від Полтави до кордону країни, до остаточного звільнення України (28 жовтня 1944 року) Червона армія йшла 1 рік 1 місяць і 5 днів (399 днів), просуваючись у середньому за добу на 2,25 км.
22 липня 1942 р. радянські війська залишили місто Свердловськ Ворошиловградської області, після чого вся Україна опинилася під окупацією. Війська Німеччини, Угорщини та Румунії повністю окупували Україну за 1 рік і 1 місяць. Період повної окупації України тривав 149 діб (22 липня - 18 грудня 1942 року).
Повне звільнення України тривало 1 рік 10 місяців і 10 днів (18 грудня 1942 року - 28 жовтня 1944 року).